Том 15. Сестра милосердная - Страница 28

Ира отлично сознавала, что служит мишенью для насмешек для сослуживиц, но нимало не обращала на это внимания.

— Говорите скорее, какое горе стряслось у вас, — обратилась она к своему спутнику, направляясь знакомою дорогой к трамваю.

— Но куда же мы идем, однако? — спросил Валерьян.

— К трамваю, конечно, — ответила Ира.

— Но, mon Dieu, я никогда не езжу на этой адски глупой машине, — запротестовал юноша и остановился перед франтоватым лихачом:

— Свободно, братец?

— Так точно, ваше сиятельство.

— Но… — начала было Ира.

— Садитесь, m-elle, он прокатит нас отлично, — засуетился Валерьян. — Воля ваша, но в трамвае я не смогу вымолвить и двух слов. Когда все соседи и визави уставятся на нас глазами разварной рыбы и будут ловить каждое слово со вниманием, достойным лучшего применения. Да и потом таким способом передвижения, какой я выбираю, вы достигнете дома значительно быстрее.

Тут Валерьян с манерой истинного джентльмена распахнул кожаный фартук перед девушкой, помог усесться Ире и, снова застегнув фартук, вскочил в пролетку и сел рядом, лаконично приказав лихачу: — Трогай, братец!

Легкий экипаж понесся, увлекаемый сытой и бодрой лошадкой. Ире было непритятно ехать с несимпатичным ей человеком на виду у сослуживиц в нарядном экипаже и чувствовать на себе их взгляды, горевшие завистью.

Пролетка, миновав Невский, вылетела на Дворцовую набережную.

— Дорогая сестричка! Спасите меня! — вдруг сказал Валерьян.

— Почему сестричка? И от чего мне надо спасти вас? — удивилась девушка.

— Сестричка, потому что вы родная сестра моего милого Andre, моего брата, мужа моей сестры, — торопливо заговорил юноша. — Да, да, вы моя милая, хорошая, добрая и великодушная сестричка. И вы должны спасти меня или… я погиб!

— Да в чем же дело? Объясните же толком! — уже начинала терять терпение Ира.

Самодовольное лицо Валерьяна с его тщательно закрученными усиками, казалось взволнованным и огорченным.

— Со мной случилось одно очень печальное происшествие, как пишется в дурацких романах, Ирина Аркадьевна. Вообразите себе: вчера я, Дима и Пестольский отправились на скачки. Вы знаете, конечно, что там не только любуются лошадьми, но ставят на них деньги, то есть, mille diables, как говорит мой приятель Дима, играют в тотализаторе. Играл, конечно, один Пестольский, а мы с Димой, как не имеющие права делать этого в качестве представителей молодежи, мы действовали через него, нашего старшего приятеля. То есть присоединяли к его деньгам свои и делали втроем, сообща, наши ставки. Все шло поначалу прекрасно. Пестолький ставил, мы выигрывали до тех пор, пока нас не подвела красавица Инфанта, премированная лошадь графа С… Эта-то злодейка и испортила нам дело. Все кругом кричали, что надо ставить на нее. Она всегда приходила первой. И вдруг на этот раз Инфанта изменила себе и нам. Победила другая лошадь. Мы с Димой и Пестольским потеряли в общей сложности довольно крупную сумму. Думая, что это случайность и что Инфанта сумеет нас выручить в конце заездов, мы повторили на нее ставку. И снова потеряли, тогда поставили на другого коня. Не повезло и тут. Словом, на мою долю пришлась цифра проигрыша в несколько сот рублей. Что было делать — занял у одного знакомого. Он, знаете, богат, располагает крупными суммами. Тут же на скачках Дима и познакомил нас. Денег он мне дал сразу, как только узнал, что я князь Вадберский. Ну, разумеется, расписку взял… Вексель я, как несовершеннолетний, не могу дать, он недействителен, а расписку дал и честное слово, что заплачу самое позднее завтра. Если же не заплачу — грозит написать отцу за границу. А вы знаете отца? С ним удар может случиться, если узнает, что я… играю на скачках… беру в долг деньги и тому подобное…

Валерьян казался еще более растерянным и смущенным в эту минуту.

— Мне очень жаль Юрия Львовича, — произнесла девушка, — но чем же я могу помочь вам, однако? И почему вы обратились именно ко мне, князь? Что я могу сделать для вас?

— О, все, сестричка! Решительно все! — не давая ей опомниться, продолжил Валерьян. — Подумать только: вы служите кассиршей в богатом магазине…

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Ира.

— Ma parole (честное слово), нет ничего предосудительного в том, что вы возьмете три сотни рублей временно, на два, на три дня из кассы заимообразно и вручите их мне, — продолжал юнкер, — а через три дня я вам их отдам. Ma parole d'honneur, отдам в пятницу же утром, самое позднее вечером. Принесу непременно.

— Что вы говорите, Валерьян Юрьевич? Разве я могу взять без спроса чужие деньги?

— Без спросу? Чужие деньги? Mille diables, как говорит мой приятель Дима, зачем эти страшные слова? Во-первых, вы не возьмете этих денег, а только сделаете небольшой оборот с ними. Во-вторых, через три дня я буду иметь большую сумму от одного моего знакомого. Он даст мне ее. Обещал под честным словом, и вы положите деньги снова на место. В-третьих, когда у вас бывает недельная проверка кассы? В субботу? Да? Великолепно! Даю вам слово, честное слово князя Вадберского, что деньги у вас будут накануне этого дня.

Голос юноши звучал с такой силой и убедительностью, так искренне смотрели его печальные глаза на Иру, что усомниться в чистоте его намерений девушка никаким образом не могла.

Тем не менее, предлагаемая ей Валерьяном афера казалась Ире чудовищной.

— Ни за что на свете я не сделаю этого! — сказала она решительно. — Ни за что!

Валерьян стал темнее тучи.

— В таком случае за все придется ответить моему бедному отцу! — произнес он дрогнувшим голосом.